Перевод: Джони Айв в память о Стиве Джобсе

Сегодня, 5 октября, прошло десять лет со дня смерти сооснователя компании Apple Стива Джобса. Этот человек создал компанию, затем был изгнан из неё, а после — приглашён назад, чтобы возродить.

В The Wall Street Journal вышла колонка, написанная Джони Айвом — бывшим главным дизайнером Apple, которого в компанию позвал сам Стив. Они с Джони были близкими друзьями. Именно они творили современную историю Apple.

Мы решили опубликовать перевод этой колонки без сокращений. Прежде чем начать, поясню, что Джони упоминает Лорен — жену Стива.

Я почти не думал о смерти Стива.

Мои воспоминания об этом жестоком душераздирающем дне десять лет назад разрозненны и случайны. Я не помню, как ехал к нему домой. Помню туманное октябрьское небо и тесные туфли. Помню, после мы с Тимом вдвоём долго в тишине сидели в саду.

С тех пор, как я произнёс панегирик Стиву, я не говорил публично о нашей с ним дружбе, наших приключениях или сотрудничестве. Я никогда не читал легенды, некрологи или причудливые мифы, ставшие фольклором.

Но я думаю о Стиве каждый день.

Мы с Лорен близки. Наши семьи были близки почти 30 лет. Мы переживали смерти и праздновали рождения. Мы всё время говорим. Часто эти разговоры о Стиве, но редко — о моей работе с ним. В основном мы говорим о будущем и её необыкновенной и вдохновляющей работе в Emerson Collective.

Когда их умные и любознательные дети спрашивают меня об их отце, я ничего не могу с собой поделать. Я могу часами радостно говорить, описывая замечательного человека, которого так сильно любил.

Мы проработали вместе почти 15 лет. Мы обедали вместе бóльшую часть дней, а после обеда проводили в убежище — дизайн-студии Apple. Это были одни из самых счастливых, творческих и радостных моментов моей жизни.

Мне нравилось, как он видел мир. То, как он думал, было очень красиво.

Без сомнения, он был самым любознательным человеком, которого я когда-либо встречал. Его ненасытное любопытство не ограничивалось знаниями или опытом, оно не было случайным или пассивным. Оно было свирепым, энергичным и беспокойным. Его любопытство практиковалось намеренно и строго.

Многие из нас имеют врождённую предрасположенность к любопытству. Я считаю, что после традиционного образования или работы в больших коллективах любопытство требует намерения и дисциплины.

В больших группах наши разговоры тяготеют к осязаемому и измеримому. Так удобнее, проще и социально приемлемее говорить о том, что известно. Для Стива было гораздо важнее проявить любопытство и изучить все идеи, чем быть социально приемлемым.

Наше любопытство требует, чтобы мы учились. Для Стива желание учиться было гораздо важнее, чем желание быть правым.

Нас объединяло любопытство. Оно легло в основу нашего радостного и продуктивного сотрудничества. Я думаю, оно также сделало нас бесстрашными, чтобы создать что-то пугающе новое.

Стив был озабочен характером и качеством своего собственного мышления. Он так многого ожидал от себя и упорно трудился, чтобы думать с редкой живостью, элегантностью и дисциплиной. Его строгость и упорство установили головокружительно высокую планку. Когда он не мог нормально думать, он жаловался так же, как я жаловался на свои колени.

По мере того как мысли превращались в идеи, какими бы неполными и хрупкими они ни были, он осознал, что это Священное место. У него было такое глубокое понимание и уважение к творческому процессу. Он понимал, что к творчеству следует относиться с редким уважением — не только тогда, когда идеи были хорошими, а обстоятельства удобными.

Идеи хрупки. Если бы они были решены, это были бы не идеи, а продукты. Требуются решительные усилия, чтобы не быть поглощёнными проблемами новой идеи. Проблемы легко сформулировать и понять, они требуют кислорода. Стив сосредоточился на реальных идеях, какими бы неполными или маловероятными они ни были.

Я думал, что память о моём лучшем друге и творческом партнёре, а также о его необыкновенном видении будет успокаивать.

Но, конечно, нет. Десять лет спустя ему удаётся избежать того, чтобы стать просто воспоминанием. В моём понимании он отказывается оставаться уютным или неподвижным. Он растёт и развивается.

Возможно, это комментарий к ежедневному шуму мнений и уродливым поспешным решениям, но сейчас, прежде всего, мне не хватает его исключительной и прекрасной ясности. Помимо его идей и видений, я скучаю по его пониманию, которое внесло порядок в хаос.

Это не имеет ничего общего с его легендарной способностью к общению, но всё связано с его одержимостью простотой, правдой и чистотой.

В конечном счёте я считаю, что это говорит о той мотивации, что двигала им. Его не отвлекали деньги или власть, но он был вынужден выражать свою любовь и признательность нашим продуктам.

Он искренне верил, что, создавая что-то полезное, вдохновляющее и красивое, мы выражаем свою любовь к человечеству.

Когда Стив покинул Apple в восьмидесятых, он назвал свою новую компанию NeXT. Он очень хорошо разбирался в именах.

Спустя почти 30 лет я покинул Apple, движимый любопытством учиться и открыть в себе новые способы внести свой вклад. Именно мощная мотивация Стива вдохновила меня на название моего следующего приключения — LoveFrom.

Хотя мне абсурдно повезло, что я всё ещё сотрудничаю с моими дорогими друзьями в Apple, мне также повезло, что я могу исследовать и творить с новыми друзьями.

Наконец-то мы с Лорен работаем вместе. По правде говоря, мы работали вместе десятилетиями.

Последние слова Стива были о том, что ему будет не хватать наших разговоров. Я сидел на полу рядом с его кроватью, прислонившись спиной к стене.

Когда он умер, я вышел в сад. Я помню звук защёлки деревянной двери, когда я осторожно её закрыл.

Я сидел в саду и думал, как часто разговоры мешают слушать и думать. Возможно, именно поэтому так много времени мы проводили в тишине.

Я отчаянно скучаю по Стиву. Мне всегда будет не хватать моментов, когда мы молчали с ним.